Рассказ одного из украинских военнослужащих, которых привезли на парад военнопленных в Донецке на День независимости. Олег был в плену у ДНР более трех недель, жил в яме размером около 4 кв. метров, ел и пил не каждый день, у него порвано ухо и прострелена нога, но говорит, что пытки — не самое страшное из того, что ему пришлось пережить. Он попросил не называть его фамилию и не показывать лицо, боится, что будут проблемы у родных. Олег — служащий внутренних войск, работал в тылу, не принимал участия в боях АТО. В плен, по его словам, попал из-за предательства, потому зарекается верить людям и верить в Бога. «Правду говорят, что если бы Бог был, то он не допустил бы такого», — сказал он мне твердо. При этом ДНРовцев сравнивает с чертями в аду: «Но, думаю, даже черти в аду лучше относятся к людям». 8 сентября Олега освободили — обменяли вместе с 19 украинскими пленными. Организовать встречу с Олегом журналисту LB.ua, помог харьковский бизнесмен Всеволод Кожемяко. От автора: этот текст написан не для того, чтобы вызвать в людях еще больше ненависти к противнику, ее и так уже более чем достаточно. А чтобы напомнить, до чего люди могут дойди в своем ожесточении и жажде мести, чего нам всем, на самом деле, нужно бояться. Дальше рассказ от лица Олега. Фото: LB.ua Встреча старых друзей Я ехал домой в один из районов Донецкой области. И на блокпосту возле Макеевки меня тупо сдали. Там стояла Марина, которая когда-то была у нас поварихой на полигоне — мы хорошо дружили, плечо к плечу, рука об руку. Сейчас у нее на руке был шеврон «Макеевская полиция». Когда меня поставили на колени и спросили: «Марина, это он?», она посмотрела мне в глаза, я — ей в глаза. И она сказала: «Да, это он, украинский военный». Обшмонали карманы, забрали паспорт, телефон и деньги, которые были. Отвезли туда, где раньше находилась прокуратура Макеевки. Мне сказали опустить голову, но я хорошо знаю город, потому узнал дорогу. По дороге мне говорили, что я не жилец и смертник. Привезли и сразу начали кричать: «Мы привезли укропа!» Сбежалась куча людей— мужчины, женщины, молодые девчонки по 20 лет. Меня начали бить — не знаю, участвовали ли женщины, я закрывал голову руками. Завели в здание, посадили на деревянный стул. Пришел очень огромный человек, такой кусок сала здоровый. Чеченец, темный, говорит с акцентом характерным. Он сказал мне: «Ты укроп, ты зенитчик». Я говорю, что нет, я не зенитчик. Он взял нож и начал потихоньку тыкать им мне в голову, туда, где волосы. Говорит: «Если сейчас не признаешься — я тебя буду потихоньку резать. Ты зенитчик, по твоей вине наши братья гибнут. Признавайся». Они, по-моему, кроме зенитчика и наводчика вообще ничего не знают, всем это предъявляют. Меня продолжали допрашивать, били очень сильно, использовали электрошок. Потом посадили снова на стул. Здоровый говорит: — Я своему отцу обещал ухо укропа. Взял садовые ножницы и надрезал мое ухо. Я с ухом уже распрощался, если честно. Но он его полностью отрезать не стал, только угрожал и надрезал. Избивали дальше резиновыми палками и электрошоком. Потом позвали парня какого-то. Он начал зашивать мне ухо. Пока зашивал — снова куча вопросов. Этот огромный позвонил кому-то и сказал: «Красавчик, приезжай, у меня для тебя есть подарок». Приезжает бородатый чеченец. Здоровый говорит ему: «Забирай, Красавчик, это подарок — укроп-зенитчик, наших лупит». Опять взяли шокер, палку и принялись меня бить. Мои паспорт и телефон Красавчик забрал. В телефоне нашел мои фотографии в черной форме внутренних войск. Для них черная форма — это хуже некуда. Меня вывели во двор, снова били. Я один раз сознание потерял — водой отлили. От шокера, когда в голову бьют, быстро отъезжаешь. «Мне укропа подарили!» Надели на меня наручники. Вывели во двор и закинули в багажник. По дороге останавливались часто, видимо, на блокпостах, Красавчик кричал: «Посмотрите, что у меня есть, мне укропа подарили!» И заставлял меня поднимать голову, чтобы на меня смотрели. Я поднимал. ДНРовцы — девчонки, пацаны, кричали, что я урод. Мол, как так, ты из Донецкой области, против своих воюешь, почему не бежал сразу, не перешел на нашу сторону? Меня привезли в новое место — уже ночь была. Завели во двор и бросили посреди него. Сбежалась куча народу — снова как тараканы изо всех щелей. Все одеты по форме. Спросили, кто я. Начали опять заниматься этим дурдомом (обвинять и бить — прим. Ред.) Вышел Красавчик и крикнул, мол, хватит его бить, я сам буду с ним разговаривать. Все мгновенно отошли, как будто собакам скомандовали сидеть. Красавчик поставил стульчик и начал рассказывать, что они знают все обо мне и моей части. Говорит: «Вы, укропы, воевать не умеете, а только умеете хорошо бегать. Так вот чтобы ты не бегал, я тебе прострелю в ногу». И он смотрит мне в глаза. И стреляет в ногу — в ступню. Сначала нога как камнем стала. Как онемела. Потом стала жечь и появилась резкая боль. «Если ты сейчас правду не скажешь, — говорит, — я тебе прострелю коленки. Сделаю тебя инвалидом и отпущу к твоим с подарком». Потом он позвал женщину-врача, она обработала мне ногу и вколола какую-то конкретную херню, после которой я еще 2-2,5 часа сидел во дворе в помутнении. Не знаю, что это было. Она сказала, что обезболивающее. Бильярдный стол Меня увели с этого двора, подняли крышку на земле и бросили в яму метра 4-4,5. На крышке было написано «Бильярдный стол». Я понял, что не первый, кого держали в этой яме. Сильно пахло мочой и калом. Мне сказали присесть и руки положить на голову. Сказали: если встанешь — кинем тебе гранату. Ну, я сидел, мало ли что у них на уме, всю ночь на корточках до самого утра. Потом, когда немножко рассвело, мне разрешили руки опустить. Только через два дня меня выпустили из ямы. За это время не кормили и не поили. Приходилось пить мочу. Там стояли пустые бутылки, писал в них и пил – так и выживал. Дали умыться, доктор перевязала ногу. И меня бросили обратно в яму. Роботы На следующий день удалось осмотреться — увидел двор и людей. Раньше, в яме, я слышал, как кричали на каких-то «роботов», чтобы они шли строиться. Я сначала не понял, что за роботы. Оказалось, что эти «роботы» были людьми, задержанными за что-то. Вот одного «робота», например, взяли на трамвайной остановке — трамвай сильно опоздал и человек не успел вернуться домой до комендантского часа. В ДНР же комендантский час. Забрали его как нарушителя, дали 25 суток работ — землю тягать, окопы рыть и так далее. Фото: EPA/UPG Блок-пост ДНР под Донецком Всего роботов было человек 8-9, до десяти. Они часто менялись, одних отпускали — других привозили. Одну женщину запомнил — Оксану. Нам нельзя было говорить, но она сказала мне пару слов. Это от нее я узнал, что мы в Донецке, в Буденовском районе. Святой Меня покормили. Пока я ел, надо мной продолжали стоять парни с автоматами — мало ли, вдруг я сейчас убегу на одной ноге, я же «укроп». Потом они позвали какого-то Ящера — оказалось, что это тот, который угрожал кинуть гранату в мою яму. Он скомандовал опустить меня обратно в яму, там я пробыл до утра. На следующий день подошел мужичок пенсионного возраста. Деловой такой, в форме, с автоматом, весь в гранатах. Рембо отдыхает. Его называли Святой. Сказал мне вылезать, объявил, что он будет моим начальником, а также папой и мамой. Скомандовал отвести меня в туалет, спросил, курю ли я. Дал сигарету. Меня снова покормили — но дали меньше каши, чем накануне. Каша — собакам лучше варят. Такое впечатление, что просто объедки разные вместе мешали. Каждый раз, когда люк открывался, я думал, что лучше бы он не открывался. Куча людей с автоматами, все сбегаются, как на обезьянку посмотреть в цирке или жирафа в зоопарке. Кричат: «Идите сюда, урода подняли, укропа!» Даже когда я кушал, подошли девочки и начали: да как ты мог, против братьев-сестер, ты же сам тут живешь, против нас воюешь, бомбишь детей… Даже показывали мне фотографии мертвых детей. Тело было всех цветов радуги — черный, фиолетовый, коричневый. Нога болела. Болело все — палками били, ногами били, чем попало. Допрос Святой сказал, что меня поведут на допрос к оперу. Опер — мужичок в джинсах, футболочке, в очках, крепенький. Говорит, мол, здравствуйте, мне надо с вами побеседовать, информация прошла, что вы корректировщик. Я обомлел. В Макеевке я был зенитчиком, а тут уже — корректировшик. Сказал, что знает, из какой я части, как она бежала из Донецка, где я живу. Давай, говорит, рассказывай, с кем ты работал, кто твои напарники. Я говорю: «Я ехал домой». Он: «Нет, ни хрена, ты ехал к своим укропам, чтобы передавать им информацию, ты бегал по Донецку и Макеевке и ставил флажочки, чтоб ваши «Градом» их обстреливали». Сказал, что это по моей вине разбомбили путиловскую школу, что это я там флажок поставил. Обещал повезти в морг и показать трупы его товарищей, которых убили по моей вине. Пока мы с ним разговаривали, еще один человек подсел, тоже задавал вопросы. В камуфляже, а на плече большой красный шеврон. На нем посередине белый олень, а по бокам написано «Батальон Донского казачества». Вообще там у всех на плечах, на руках, вместо погонов — ленточки эти, колорадские. У всех поголовно. Фото: EPA/UPG Разговор с Опером кончился тем, что он дал мне три дня на размышления, чтоб я сознался. Пока меня допрашивали, приехал Красавчик. С другим чеченцами — говорили на своем языке, а потом уже на русском с акцентом. Красавчик мне сказал: «Сейчас будем тебя расстреливать». Я охренел: только что обещали три дня. Но Красавчика все слушаются — все эти казаки, украинцы… Вывели меня перед строем и опять: «Вот, смотрите, это корректировщик. Из-за него погибают наши люди, будем его расстреливать». Но в итоге просто поиздевались надо мной и посадили обратно в яму. Ночь на качелях Во времени я к тому моменту уже потерялся. Сидел в яме, к ней подходили и традиционно спрашивали, жив ли, и угрожали кинуть гранату, если я не отзовусь. Иногда приходил Святой. Мог дать мне поесть. А бывали такие дни, что он отвечал «У меня нет настроения», и я оставался без еды. В один день пошел дождь, и в мою яму набралось воды по пояс. Было очень холодно. Днем Святой выпустил меня в туалет погреться. А вечером отвел меня на качель и пристегнул к ней одну мою руку наручником. «Сегодня будешь спать здесь». Где-то через пол час подошел Ящер и спросил: «Это все, что у тебя есть?» А я в шортах был, в футболке и вот в этих тапочках. Олег демонстрирует тапочки: «Я их помыл!» и смеется. Ящер принес мне фуфайку. Ночью вышла девушка лет 35-36. Волосы белые, видно, что крашеные. Вынесла мне чаю, говорит, а то вдруг ты замерзнешь — нас потом разорвут. «Я первый и, надеюсь, последний раз в жизни делаю чай укропу», — сказала. Как я уже говорил, Красавчик запретил меня бить. Потому иногда кто-то говорил мне: «Плохо, что тебя нельзя бить». Бывало, что по-быстрому ногой пиханут втихаря. Утром меня отстегнули от качели и отвели в подвал. В подвале стояли поддоны, на них матрасы, одеяла, кучи грязных вещей. Потом я понял, что там спали задержанные, которые «роботы». Платье старенькое висело, наверное, Оксаны. На ночь снова пристегнули к качелями, но уже обе руки, без фуфайки и чая. Так повторялось раза три-четыре. Оксана Один раз краем глаза видел, как вели пленного с большим украинским флагом на рукаве. Одна штанина отрезана, нога перевязана. Спросил у Оксаны, когда она давала еду, кто это. Она сказала, что это таксист, и их тут двое. Больше сказать было невозможно, нам запрещали разговаривать. Молодой пацан, который принес мне еду вместо нее, сказал, что Оксану отпустили. «Она с чистой душой и с чистой совестью отработала и ушла», — сказал. Ну, слава Богу. Но она там долго пробыла. Когда меня привезли, Оксана уже была. Посуду мыла, убирала, стирала. В одну ночь, когда я сидел на качели, приехало много ребят по форме. Они сидели во дворе, выпивали — за православие, еще за что-то. Один из них вышел на перекур и решил поговорить со мной: «Ну что, укроп, сидишь?». Я: «Сижу». Он: «Мы сейчас ваших гоняли под Шахтерском. Не умеют ваши воевать, взяли пленных, взяли много техники. Что вам ваше руководство такую технику поставляет? Новые БТРы взяли, а они без рулей». Говорит, там того нет, там этого не хватает. «Не знаю, как вы воюете», — говорит. Татьяна Я услышал ужасные крики. Кричала женщина. Так ужасно, что я подумал, что ей отрезают пальцы. Это длилось около часа. Потом крышку моей ямы подняли, и ко мне не спустили, а именно кинули женщину в наручниках, совершенно голую. Вот у человека есть лицо. А у нее не было — холодец вместо лица. На теле не было живого места. Все порезано. Все в крови. Руки скручены наручниками за спиной. Я просто прозрел. Никогда такого не видел, разве что в фильмах ужасов. Нам кричали: «Невесту тебе нашли! Мы вас поженим! Делай с ней, что хочешь!». Кинули ее штаны и пиджачок — красивый такой, только полностью изорванный. И закрыли люк. Женщина минут 15 сидела и плакала. Уже не кричала. А я не знал, что делать — просто не было слов, чтобы что-то говорить. Сказал: «Давайте вы встанете, я надену на вас штаны». Она в наручниках, не может сама надеть. Натянул на нее джинсы. Накинул на нее свою мастерку — сыро в яме. Женщина промолчала всю ночь. Утром открывают крышку дебилы: «Ну что там, жива твоя напарница-корректировщица? Провели свадебную ночь?» Кинули мне ключ от ее наручников. Дали еду. А она не может жевать — лицо разбито, и руками не может шевелить, так они ей их перетянули наручниками. Я отрывал по чуть-чуть хлеба и клал ей на губы. Попытался чуть напоить водой. Потом она начала говорить. Рассказала, что ей 53 года, зовут Таня, фамилию не запомнил. Недалеко живет, в Красноармейском районе, работает в Донецке на ж\д вокзале. В плен попала следующим образом. Когда собиралась на работу, начался обстрел. Сумку схватила, деньги, побежала в бомбоубежище. Когда вышла из него, на свою голову громко сказала: «Замахали бомбить русские фашисты». Ее услышали два мужика каких-то, которые вместе с ней были в бомбоубежище. На остановке подходит к ней один из них и говорит своим друзьям, двум амбалам: вот, это она назвала русских фашистами. В машину запихнули, забрали деньги. Поехали к ней домой, нашли там что-то, что назвали польским шевроном, и обвинили в том, что она польская корректировщица и шпионка. Издевались на ней, насиловали… Другие пленные Потом нас перевели в какую-то будку, типа фургона. Там было окно и можно было видеть, что происходит. Однажды заехала длинная «Газель», и оттуда начали выводить людей в повязках — 14 человек мы насчитали. Это были украинские пленные (по датам вместе с Олегом удалось восстановить, что это было 5-6 сентября — прим. Ред .) Вообще пленных привозили много. А еще, если честно, у них военной техники — тьма. Я видел, как разгружали ящики с оружием, с боеприпасами. И кричали при этом: «Спасибо украинской армии за боеприпасы». В один из дней мы с Татьяной услышали отдаленный гул. Оказалось, это ехала колонна танков — и старого образца, и нового, и камазы, и пушки тянули. И флаг этот дебильный Новороссии. Минут 20-25 ехали. (Это было примерно 3 или 4 сентября — прим. Ред .) В один день была страшная стрельба. Святой вывел меня из ямы: «Помнишь, говорили, что тебя взяли для одного дела? Смотри, — Достает жилет разгрузочный, весь в гранатах и проводах. — Сейчас ты с ним пойдешь к своим. Нажмем на кнопочку, и ты там вместе со своими взорвешься». После того он показал мне 7 убитых пленных, которые лежали в ряд, накрытые тряпками. Сказал, что они попали в плен уже во второй раз. «Второй раз мы в плен не берем, так что если ты вдруг выживешь — у тебя второго шанса тоже не будет». Но жилет у меня в итоге забрали. Иначе я бы с вами тут не разговаривал. Еще, кстати, они убеждали, что всех, кто возвращается из плена, садят в тюрьму. Освобождение Нас, пленных, выстроили на улице. Вышел опер, который всех допрашивал, и говорит: «Могу вас поздравить. Сейчас выйдет Батя и вам сделает небольшую радость». Батя — их начальник. Пенсионер, небольшого роста, седой, короткая стрижечка. Если в тюрьме увидеть — пахан. С сигареткой. Когда он вышел, я его вспомнил — он ходил там в белых штанах, белой рубашке, черном пиджачке, туфельках. Но на этот раз был по форме». Батя сообщил, что нас будут менять. А если наши не захотят меняться — нас расстреляют. Загрузили нас в бусик, и мы поехали. Были с нами разные ребята, в том числе, из «Донбасса» и из батальона «Днепр-1» (взятые в плен под Иловайском, очевидно — прим. Ред ). Всего 20 человек. Были среди них и лежачие раненые. Долго возили. В итоге доехали до села Каменка. Нам сказали быстро выпрыгивать из автобуса и «нагнув голову, бежать к своим придуркам-укропам». А у нас же раненые. Разрешили нести раненых на руках. Взяли на руки, быстро понесли. Думали, обмен будет 20 на 20. Но увидели только одного человека, который шел нам навстречу. Получается, 20 человек поменяли на одного. Не знаю, кто он. Парад Про парад военнопленных в Донецке Олег рассказывать не хотел. Видно, что это самая тяжелая часть воспоминаний. Согласился коротко описать события. Это было ужасно. Троих, в том числе меня, повезли 24-го на парад. Сказали нам: «У вас же праздник, вот мы и везем вас на парад». Поставили за зданием, вместе с другими пленными. Флаги свои поцепили, казаки там, «Восток», «Оплот». Видео в интернете – херня. Там же самого главного не показали. Человеку когда голову отрубили — не показали. Заставляли его стать на колени во время подготовки к параду. Он не согласился. Ему отрубили голову. При всех. Я не знаю, кто он был. И кто рубил тоже — человек в маске. Но после этого мы все стали мы все на колени. Потом произошел какой-то скандал, и наши казаки быстро увезли нас троих обратно, туда, где держали. О ДНР Я сразу был категорически против этой ДНР. Ну как так, 22 года жили мирно в независимой Украине, а теперь будем распадаться из-за того, что Путин — маразматик? Я не понимаю этого, я не признаю такого. ДНР, ЛНР — они как зомби. У них в голове только одно: мы уроды, «укропы», а они защищают свою землю. Но ведь это мы свою родину защищаем, а они защищают Россию, которая сюда прется. Я знаю в Макеевке таких людей, которые кричали: «ДНР, у нас будет такая сила! Будем сами, зачем Донбасс кормит Украину!». А теперь боятся на машинах в город выехать, потому что машину ДНРовцы могут отжать. *** Плакать не хочется. Слез уже нет. Хотя когда в яме сидел — были.

 

 

 

Жизнь «на подвале». Украинцы рассказали об ужасах, пережитых в плену ДНР-ЛНР Этот материал можно прочитать и на украинском языке Теснота, голод и пытки — это то, с чем столкнулись более 3 тыс. украинцев, побывавших в плену у так называемых республик ДНР-ЛНР Бывший боец добровольческого батальона Айдар Анатолий Головченко вспоминает о случившимся с ним в прошлом году с содроганием — он провел месяц в плену сепаратистов. “Когда мы попали в плен под Луганском, то первым делом одному из украинских бойцов чеченцы вырезали на груди слово бандера, а после зарезали его”,— говорит Головченко. Назвать точное число тех, кто имеет схожие воспоминания, пережив плен, сложно. По данным Ирины Геращенко, уполномоченной президента Украины по вопросам мирного урегулирования ситуации в Донецкой и Луганской областях, за все время АТО представители официального Киева обнаружили почти 3 тыс. пленных украинцев — военных и гражданских. В этой статистике учтены далеко не все граждане Украины. Часть потенциальных пленных все еще находятся в розыске. Кроме того, в озвученных Геращенко цифрах не учтены те, кто живет “по ту сторону”: местные жители, заключенные и проштрафившиеся ополченцы, которых много в подвалах самопровозглашенных республик. По оценкам правозащитников, в целом в шкуре пленников ДНР-ЛНР побывало более 20 тыс. человек. Из камер республик местные жители — пьяницы, зэки и мелкие нарушители — как правило, выходят живыми после нескольких недель отработок на благо их непризнанной родины. А вот для добровольцев и солдат Вооруженных сил Украины (ВСУ), а также для проукраинских активистов подвал может стать местом истязаний и смерти. Валерий Макеев, правозащитник и волонтер, сам прошедший через длительный арест в так называемых республиках, теперь занимается проблемой пленных. И хоть сейчас на фронте установилось формальное перемирие и большинство проукраинских активистов и военнослужащих уже освободили, он полон тревоги за судьбы оставшихся. “Их там медленно убивают. Жизнь в плену иногда кажется не жизнью, а сплошным мучением”,— говорит Макеев. Другая сторона войны Головченко говорит о 31 дне своего пребывания в застенках ЛНР, и его голос иногда прерывается, а в какой‑то момент он просто замолкает. Айдаровец, он сам родом из Донбасса. Но последние 14 лет прожил в Полтаве. Когда начались события на востоке страны, пошел в добровольческий батальон. 12 июня 2014 года попал в засаду в Луганской области — его вместе с раненым товарищем взяли в плен чеченцы-кадыровцы. “Мне сначала пытались ноги прострелить, но мы лежали на бетонном полу, и они побоялись рикошета. А потом один ополченец побежал за топором — хотели пальцы на ногах обрубать,— говорит Головенко.— На мое счастье, начался обстрел. И я уцелел”. Раненого товарища ополченцы отвезли в больницу и через несколько дней обменяли на кого‑то из своих. А вот Головенко посадили в гараж вместе с Владимиром Семистягой, главой луганской ячейки Просвиты, местным историком-патриотом. Последнего взяли как лидера фашистской партии. Потянулись однотипные дни заключения, которые прерывались многочасовыми допросами. После одного из них Головенко потерял сознание. “Под гаражами были подвалы. Когда становилось тихо, мы слышали, как в них кричали люди, которых пытали. Как правило, это были местные, которых обвиняли в том, что они корректировали огонь украинских артиллеристов или помогали ВСУ”,— вспоминает Головченко. Ровно через месяц после захвата его освободили. ПРОШЕЛ ЧЕРЕЗ ПЛЕН: Тимур Кныш полгода просидел в здании донецкой СБУ, где он оказался после пленения под Иловайском У Макеева о плене своя история. 15 августа 2014‑го на блокпосту в зоне АТО его вместе с Романом Черемским, одним из лидеров Союза украинской молодежи, и съемочной группой телеканала 112 Украина задержали боевики ЛНР. Журналистов вскоре отпустили, а вот Макеев вышел на свободу только 23 ноября. Большую часть времени он пробыл в городе Ровеньки, на базе бывшего ДОСААФ. “Это было маленькая комнатка, где держали нескольких людей. Ни матрасов, ни подушек, ни кроватей. Все спали на досках, плечом к плечу: один поворачивается во сне — и все вынуждены тоже поворачиваться”,— повествует правозащитник. Макеев попал в плен в шортах и майке — не было даже носков. С наступлением холодов ему пришлось мастерить себе из кусков ткани портянки и некое подобие рубашки. “Ходил, как дикий охотник XVIII века”,— улыбается он. Потом повезло: ополченцы дали ему шахтерскую спецодежду — робу. Черемский, вместе с которым Макеев попал в плен, добавляет: едва ли не любой прохожий солдат армии ЛНР мог зайти в подвал и начать многочасовой допрос. “Просто потому, что так ему захотелось — поиздеваться над пленными”,— говорит активист. Все те, кто прошел подвалы республик, уточняют: никаких законов или правил содержания арестантов в ДНР-ЛНР нет. Доброволец из батальона Донбасс Тимур Кныш полгода сидел в донецкой СБУ — он, как и многие другие солдаты, попал в плен после “котла” под Иловайском. ЕЩЕ НЕ СВОБОДНЫ: На фото Кныш (третий справа) и другие украинские военные еще в плену, в окружении ополченцев — оно сделано накануне их освобождения. © Reuters “Всю нашу сотню, 111 человек, посадили в подвал. Там ни вентиляции не было, ни туалета. Спали где попало”,— вспоминает Кныш. Пленные бойцы тем не менее не опустили рук: попытались установить у себя армейские порядки — подъем в 6 утра, завтрак в 8, посменные дежурства. “Кормили плохо, иногда парни от истощения теряли сознание”,— добавляет доброволец. Используя в том числе и голод, сепаратисты предлагали бойцам переодеться в военную форму ДНР и под видеозапись рассказать, что теперь они защищают республику от киевской хунты. “Сломать хотели”,— рассказывает Кныш. И на удивление спокойным голосом добавляет: “Честно, думал: уже не вернусь домой”. Всем сидеть Через маленькую камеру, в которой Макеев провел несколько месяцев, за это время прошло много людей. В основном — провинившиеся в чем‑то ополченцы и местные жители. Бывший пленник прикидывает, что общее число его временных соседей составило семь десятков человек. А может, и больше — арестанты менялись постоянно, кого‑то он мог и позабыть… ПОВИДАЛ ВСЯКОГО: Активист Роман Черемский, побывав в плену в республиках, насмотрелся всякого. В том числе видел, как в подвалы сдавали мужей их же жены. Главной причиной, по которой в камеру попадали ополченцы, были пьяные дебоши. “Представьте картину: просыпается утром вояка, раскрывает глаза и спрашивает: “А где я?” Ему говорят: мол, в подвале”,— рассказывает волонтер. Реакция сепаратистов, попавших в подвал, по его наблюдениям, всегда была эмоциональной: слишком уж сильно они боялись за свою судьбу. Несколько раз Черемский, будучи арестантом, сталкивался с тем, что жены сдавали в “подвал” мужей, когда те буянили. “А потом хотят вернуть, но нет, не получается — мужья-пьяницы несколько недель обязаны отработать “на благо Новороссии”,— усмехается Черемский. Работа довольно примитивная — рыть окопы, таскать горючее и боеприпасы. Последних, к слову, у ополченцев, как вспоминают пленники, было очень много. Еще одна категория задержанных — это профессиональные “сидельцы”, зэки. Война разрушила тюрьмы и колонии, и они оказались на воле. Многие брались за старое, и опять попадали — но не в колонию, а “на подвал”. Выйти из ада С украинской стороны освобождением и обменом пленных занимаются СБУ и Минобороны. Помогает им волонтерская группа Патриот. Еще есть Минская группа, которая утверждает обменные списки между Украиной и представителями республик. От ее лица в переговорах участвует Виктор Медведчук, бывший глава Администрации президента. Процесс освобождения бывшие пленные, как правило, описывают коротко, избегая любых деталей. Объясняют, что хитрые способы обмена все еще могут пригодиться тем, кто до сих пор остается в руках ополченцев. Речь идет о судьбах примерно 150 человек — именно столько узников, по данным официального Киева, находятся в подвалах республик. “Есть механизмы, набор стандартных приемов [освобождения],— объясняет Макеев.— Тут для пленника важно попасть в списки тех, о ком известно, что они в плену”. И уточняет, что выше шансы у содержащихся в крупных городах, поскольку информация о пленниках из небольших поселков даже до Донецка или Луганска доходит лишь периодически. Макеев думает, что вся правда о том, в каких условиях содержали украинских пленных и как их освобождали, станет известна еще не скоро. “Думаю, мы подведем итоги лет так через двадцать. И факты будут ужасающими”,— заключает он.

 

 

 

 

«СИЛЬНО НАС БИЛИ ВСЕГО ДВА РАЗА, А ПОТОМ ОДИН-ДВА УДАРА В ДЕНЬ НАНОСИЛИ ПРОФИЛАКТИЧЕСКИ», — РЕЖИССЕР ПАВЕЛ ЮРОВ 70 ДНЕЙ ПРОБЫЛ В ПЛЕНУ СЕПАРАТИСТОВ Режиссер Павел Юров провел в плену сепаратистов больше двух месяцев. Вместе с арт-менеджером Денисом Грищуком их задержали в Славянске 25 апреля. На свободу они смогли выйти лишь 4 июля. За это время деятели культуры по всей Украине провели не одну акцию и подписали не одну петицию в их поддержку. Террористы не единожды пытались получить за них выкуп, однако из камеры изолятора временного содержания в Славянске они вышли самостоятельно, когда «ДНРовцы» в спешке покинули город. Реабилитация после плена заняла длительное время, но теперь Павел возвращается к общественной и профессиональной деятельности, и, наконец, имеет возможность поделиться пережитым. В интервью для Цензор.Нет Павел Юров рассказал о том, в каких условиях пребывали заключенные в тюрьме «ДНР», кто сидел в славянском ИВС, почему главной силой самопровозглашенных «республик» являлись местные криминальные элементы, а главное, какой должна быть сегодняшняя политика Украины по отношению к Донбассу. Юров делится воспоминаниями легко и даже весело. Но это только на первый взгляд… Беседуем с режиссером в уютном дворике с воронами на улице Рейтарской. На встречу Павел пришел в патриотической футболке с изображением Ивана Франко. Говорит, ее подарили, но в контексте нашего разговора она действительно символична: — В изоляторе, где мы сидели, среди прочих были книги Франко. Я читал Новый Завет и книгу-биографию о Верещагине, русском художнике второй половины ХІХ века. А перед тем, когда нас держали в подвале СБУ, ребята читали Стивенсона и другую приключенческую литературу… — Давай по порядку. Зачем вы поехали на Донбасс именно тогда? — Я заехал к Денису в гости в Донецк посмотреть, что там происходит. Хотел узнать, насколько тот движ в обладминистрации представляет реальную угрозу, насколько это масштабно и как люди реагируют. Тем более, у меня мама на тот момент находилась в Антраците Луганской области, я сам из Антрацита. У меня до последнего было ощущение: «Да это же моя родина!». А они якобы вышли за Донбасс. Они — те, кого у нас называют сепаратистами, а на Донбассе их называют «ополченцами». Пусть я и не разделяю их мнения, но мне было интересно, ведь я местный. Поэтому хотелось точно знать, что там происходит. На Майдане я видел, кто как реагирует, интересно было и на обратную сторону посмотреть, чем она мотивируется и куда направлена. «ДА РАЗВЕ Ж ОНИ ОККУПАНТЫ?! ОНИ Ж ОСВОБОДИТЕЛИ!» — И какие были впечатления от Донецка? — В Донецке ничего не происходило, поэтому по дороге назад мы решили заехать в Славянск. В полдень 25 апреля мы уже находились в Славянске, а на 18-00 у нас были билеты на поезд до Киева. Прошлись по всем сепаратистским баррикадам у горотдела милиции, горадминистрации и СБУ. Разговорились с местным 50-летним мужиком на площади перед горсоветом. Когда тот начал утверждать, что у них тут тоже свой Майдан, мы задавали ему возмущенные вопросы. Нас поддержал какой-то проукраинский журналист, который начал рассказывать, что не надо сравнивать сепаратистские митинги с Майданом, мол это совсем другое. Вероятно, нам эта встреча дала ощущение какой-то свободы, потому что дальше мы не скрывали своей позиции, из-за чего нас, собственно и задержали. Мы уже шли на вокзал, зашли в кафешку «Славный город». Тусили в той кафешке, в основном, женщины среднего и старшего возраста, а также русские журналисты. Там был вай-фай. Когда мы поели, Денис читал новости по ай-паду, еще и комментировал при этом: «Вот пишут, что тут вертолеты летают. Неправда! Не летают!». Какая-то женщина спросила о новостях. Мы и сказали: — Оккупанты приехали. — Какие оккупанты? — Как какие? Русские. — Да разве ж они оккупанты?! Они ж освободители. И так пошло-поехало. Начался кипиш и ор. Еще и русские журналисты подключились. В итоге мы решили уходить. Отошли буквально метров 300, как сзади нас окликнули, один с пистолетом, второй автоматом: «Стоять! На колени!». Я думаю, что это те журналисты из кафешки настучали. Рядом проходил патруль милиции из трех человек, мы им начали доказывать, что идем на поезд, показали билеты. Один из этих милиционеров попытался куда-то позвонить, но потом сказал, что если у нас все нормально с документами, то нас отпустят. — Вам предъявили какие-то обвинения? — Нас отвезли в СБУ якобы «по приказу мэра». Завели во двор. Начали что-то спрашивать и, собственно, бить. Тогда я понял, что мы не скоро оттуда уедем. Хотя в начале, сравнивая с ситуацией в Крыму, думал пробудем там неделю-полторы максимум. Потому что зачем нас держать? А оказалось не так. У Дениса нашли украинский флаг деньги, он как раз сдал в Донецке квартиру. На айпаде нашли у него фотки с Майдана. А у меня нашли желто-голубую ленточку. Начали шить нам, что мы провокаторы. — «Они » — это кто? Из кого состояло так называемое «ополчение ДНР»? — Донецкие, луганские и из регионов. Основная движущая сила — наркоманы, уголовщина, босота, а еще предатели менты и военные. Военные были на вылазках и на блокпостах, их называли «спецами». Они же проводили допросы и решали судьбы людей. Но поскольку против нас улик не было, то нами особо не занимались. — В каких условиях вы жили? В СБУ жили на скамеечке под стенкой со связанными руками. Закрыли нам глаза сложенным вдоль листком А4 и обмотали голову скотчем, прикрепив листок таким образом, а на руки надели наручники. Сепаратисты не хотели, чтобы их видели. Но скотч то растягивается, поэтому через день повязка на голове уже сидела не плотно, и возможно было в щель увидеть, что происходит. Уже сейчас я прочитал, что лучше захватчиков не видеть, потому что тот, кто видел их лица, уже становится свидетелем, которого вряд ли отпустят. Но я и тогда особо не вглядывался, кто есть кто, потому что был в шоковом состоянии. А Денис пытался наблюдать. «В ОДНОЙ КАМЕРЕ СИДЕЛ МЕСТНЫЙ ОЛИГАРХ. ЕГО ТАМ ЯКОБЫ ДЕРЖАЛИ, ЧТОБЫ НЕ МЕШАЛ ГРАБИТЬ ЕГО ПРЕДПРИЯТИЯ» Затем, 9 мая, нас перевели в изолятор временного содержания горотдела милиции. Там был длинный коридор на 15 камер. А 21-го из подвала СБУ в ИВС перевели всех остальных заключенных. Нас с Денисом перевели после того, как пришло письмо, подписанное Владом Троицким, где было сказано, что я «популяризатор русской культуры в Украине» (поставил спектакль по русской пьесе, одну пьесу перевел с английского на русский язык). Только после этого я начал все анализировать, потому что раньше был просто в шоке. Спрашивал у Дениса, что он успел увидеть. Мы в процессе разговора, разбирая, кто за что отвечает, и кто чем руководит, исходя из той информации, которая доходила в подвал с регулярно задерживаемыми людьми и от охранников, сошлись во мнении, что в СБУ, горотделе и горсовете управляют разные банды. И кто как решит, так и будет. — Кто сидел в тюрьме? Только пленники? — Там сидели все! Люди самые разные. Были и «ополченцы». Он перед дорогой для храбрости бухнул, а сами же сепаратисты такого пьяного и стремного арестовали. Хотя он ехал их поддерживать и стоять на баррикаде. Кстати, чувака, который нас перевозил из СБУ в горотдел, через две неделе тоже посадили. Ходили слухи, что до нас там взяли двух парней из Правого сектора, которых нашли потом в озере, они были один из-под Львова, кажется, а другой из Полтавы. А уже в изоляторе вместе с нами сидел разный народ. В одной камере сидел местный олигарх. Он был вообще на полусвободном положении. Мог выезжать в город за продуктами, сам себе готовил. Его там якобы держали, чтобы не мешал грабить его предприятия и фирмы. В камере напротив нас сидел экс-мэр, который еще до Штепы был, тоже какой-то бизнесмен. Находился там и Виталий Ковальчук, самообороновец с Майдана, из Винницы. Сидел криминальный авторитет из Артемовска. Просто какие-то рабочие сидели. Бомжей то приводили, то отпускали. Сидели также украинские военные — три пацана, которых взяли под Амвросиевкой, но их обменяли в первую очередь. В начале июня еще трое солдат посадили, они освободились вместе с нами. «МЫ ЧИТАЕМ «НОВЫЙ ЗАВЕТ». А ЗА РЕШЕТКОЙ СЛЫШНЫ ВЫСТРЕЛЫ, ВЗРЫВЫ И ГОЛОСА ДЕТЕЙ» Три дня сидел поп, его взяли как раз на Вознесение. Он якобы был пьяный на баррикаде и украл деньги, в общем, непонятно. Сидел американский кришнаит и два дня пел мантры. Причем долго и красиво. «Харе Рама»ведь длится 2 часа. Полный сюрреализм… Это такая картина! Он поет мантры. Мы читаем «Новый завет». А за решеткой слышны выстрелы, взрывы и голоса детей, какая-то малышня играла прямо возле СИЗО. И собаки очень сильно лаяли, потому что рядом был частный сектор. Потом их, видимо, поотвязывали, потому что перестали лаять. — Не было страха, что снаряд может попасть в тюрьму? — Я не думал, что будут бомбить тюрьму. Два раза земля в окна летела. В принципе, сепаратисты ставили свои минометы в городе. И меня больше всего поражает это мирное население, которое не понимает, что если рядом с тобой стоит миномет и стреляет туда, то будут стрелять и назад. И это как раз «ополченцы» являются угрозой, а не те, кто стреляет в ответ. — Ты так детально рассказываешь, будто побывал в каждой камере… — В конце мая мы устроились разносить еду по изолятору. Во-первых, это доступ к еде, а во-вторых, могли все рассмотреть. «КУХАРОК НА КУХНЕ ДЕРЖАЛИ В ЗАЛОЖНИКАХ ТАК ЖЕ, КАК И НАС» — Ты говоришь, что кормили вас два раза в день. А чем именно? — Кормили кашами и супами. Но бывало по-разному. Была, например, неделя гречки. Я так понимаю, что гречку проще всего варить, поэтому они особо не захобачивались. Кухарок на кухне держали в заложниках так же, как и нас. Они готовили на все ополчение, потому что вояки жили в кабинетах горотдела. Под конец кормили даже лучше. Порой даже свежий хлеб попадался. Наверное, начала приходить какая-то гуманитарная помощь, которая шла через сепаратистов. Под конец наша камера стояла открытой, мы свободно ходили по коридору. Там еще была душевая. Был пищеблок, в котором было три мойки, стиралка и электроплита на четыре конфорки, на которых мы разогревали еду. — Вы думали о том, как сложится Ваша судьба. Ведь постоянно угрожали расстрелом и били. — Были догадки, что по нашему поводу в Киеве началась какая-то активность. А в конце мая я впервые созвонился с мамой — попросил у охранника позвонить. Она мне сообщила, что под Администрацией Президента был пикет, из этого я понял, что дело сдвинулось. Да и к нам стали относиться лучше. У этого олигарха, который сидел с нами, в конце июня появился телефон. Мы у него просили, и могли звонить. Дальше было спокойнее, мы поняли, что все близится к развязке, нужно просто сидеть и ждать. Под конец людей даже не обыскивали. В подвал попадали люди с мобильными, и прямо из этого подвала звонили родственникам. Со временем сепаратисты перестали относиться к своим обязанностям щепетильно. — Кроме того случая, когда тебе сломали нос, вас часто били? — Все довольно хаотично происходило. Для многих этот был элемент борьбы за справедливость. Поэтому, кто каких демонов видел в проходящих мимо людях, то и гасил. Как только у меня забрали рюкзак, меня тут же ударили в нос. Я, конечно, охренел, потому что во взрослой жизни особо ни с кем не дрался. Мне это в какой-то мере помогло, потому что был и болевой шок, и психологический. И потом, когда нас били где-то полчаса, то мне уже не было так страшно. Сильно нас били всего два раза, а потом один-два удара в день наносили профилактически. Для них насилие, как выплеск эмоций. Это же гопота, они реализовывали свои садистские наклонности. Теперь, вспоминая, могу сказать, что некоторые из них явно были под чем-то. Плюс накануне была история со взорванным блокпостом… там, где якобы нашли «визитку Яроша». Охранники после этого реально были на стреме и очень боялись угрозы. Они сами не могли понять, что произошло. Два сепаратиста сказали мне, что у них на том блокпосту погибли друзья. За это грозились расстрелять нас. Смысла геройствовать не было, мы отрекались от честного ответа на вопрос, но им было все равно, что мы ответим. Били нас без цели. Спрашивали: — Вы были на Майдане? — Как же можно жить в Киеве и за три месяца не сходить на Майдан? — А у меня товарищ живет в Киеве и ни разу не был. Получай! — Пели гимн? — Нет, не пели. — Все равно получай! — Кричали «Слава Украине»? — Нет, не кричали. И снова удар. «ЗА НАС ПРОСИЛИ ПО 100 ТЫСЯЧ ДОЛЛАРОВ. ПОТОМ ХОТЕЛИ НАС ВЫМЕНЯТЬ НА ГУМАНИТАРНУЮ ПОМОЩЬ» Я в апреле делал читку статьи Сергея Рахманина по поводу Майдана и Крыма. У меня есть мысль представить театральный проект на основе журналистских материалов. Так вот, в ту статью Рахманина мы вставляли посты людей и монологи участников. В конце одной страницы был текст «Слава Львовской сотне!». Увидев эти слова, они, будто нашли оправдание для своего насилия, типа я поддерживаю «бандеровцев». Я им объяснял, что это ж пьеса, но били все равно. — А почему так долго вас продержали, если не было улик? — Ходил слух, что нас должны были отпустить через три дня. Но произошла такая штука, что одного товарища отпускали, а Денис договорился с ним, что передаст ему номер своей девушки, чтобы связался с ней. Я тоже записал телефон соседки, чтобы она сообщила близким о том, что я жив. А сепаратисты услышали, как мы договариваемся. Нас после этого били 12 часов — каждые 15 минут заходил чувак и дубинкой мотулил. А потом, вероятно, начался кипиш по нашему поводу и нами решили торговать. Поэтому и держали. Есть информация, что за нас просили по 100 тысяч долларов. Потом хотели нас выменять на гуманитарную помощь. — Выменяли? — Нет, не дождались. Они сбежали 4 июля, и мы сами вышли. Их как слизало. Они побросали блокпосты вплоть до того, что на столах остались чашки и сахар. — Все узники смогли уйти, потому что камеры были открыты? — В тот вечер, когда сепаратисты уходили, они закрыли все двери камер и кормушки, через которую выдается еда. А того олигарха оставили открытым. Олигарх открыл нас, экс-мэра и авторитета. А Денис потом открыл всех остальных. Мы на тот момент уже украли ключ. Мы вышли ночью в три часа, созвонились с друзьями, а они нас свели с СБУшниками. Когда все ушли, мы немного подождали, чтобы узнать точно оставаться нам, или идти. Я предлагал остаться, потому зачем идти в темный пустой город, где непонятно кто с чем бегает? Нам и СБУшники сначала сказали оставаться до утра, но потом по телефону вывели в какое-то общежитие. Там мы пробыли до обеда следующего дня. Местные нам выделил комнату. «ОПОЛЧЕНЦАМ» МНОГО ЖЕНЩИН СОЧУВСТВОВАЛО, НА ОБЩУЮ ИСТЕРИЮ И ПАРАНОЙЮ ПОВЕЛИСЬ — Когда вы вышли, каким был город, и как были настроены местные жители? — Мы город не особо видели. Да и без повода на улицу лучше было не показываться. Но то, что видели, напомнило Вьетнам или Кубу. Все на велосипедах и мотороллерах. Машин практически нет, потому что бензина нет, также как света и воды. Очереди в магазины большие. В магазинах были только овощи и консервы. Людей, конечно, разных встречали. Денис видел человека, который кричал на улице: «Ура! Свобода!». А я, когда ходил за водой к колодцу, находящемуся у блокпоста, встретил двух молодых барышень. У нас такой разговор состоялся: — Вы с блокпоста воду брали? Как там наши мальчики-ополченцы?.. — Нет их. — Как нет?! — Убежали. — А что же теперь будет? — Ну как что? Украинская армия придет. — Украинская армия?!!! Их настращали жутко. Я сказал им «Зато бомбить вас больше не будут». Решил не объяснять, что такое украинская армия и вообще политического ничего не говорить, мало ли. Кстати, «ополченцам» много женщин сочувствовало, на общую истерию и паранойю повелись. Когда мы уезжали, подъехали к нашему блокпосту, там висели два украинских флага. Такого ощущения радости и свободы при виде украинского флага я не испытывал никогда в своей жизни. Это незабываемый момент. — Ты планируешь в творчестве выразить пережитый опыт? — Планов таких пока нет, но зря оно точно не пройдет. Сейчас меня приглашают на фестивали в Европу. Я хочу там поднять тему того, что происходит на Юго-Востоке Украины. Но не своей личной истории, потому что нужно время и более спокойная обстановка, чтобы это как-то упорядочить и изложить. А на основе журналистского материала, репортажного и интервью, а также из соцсетей — собрать в одном тексте разные точки зрения на события, которые происходят. «И ДЛЯ МОЛОДНЯКА, И ДЛЯ ШАХТЕРОВ СРЕДНИХ ЛЕТ СУЩЕСТВУЕТ СВОЕГО РОДА ФАТУМ В ТОМ, ГДЕ ГИБНУТЬ» Я друзьям рассказываю, что все происходившие события имели в себе элементы таких структур, как армия, зона, пионерский лагерь, больничка, психушка, монастырь, реалити-шоу и тренинги личностного роста. Я охранникам потом рассказывал: «Ребята, то, что вы тут устраиваете, стоит сотни тысяч долларов. За границей будут платить большие деньги за то, чтобы вы их тут запирали, били и кормили два раза в день». Лично для меня происходящее стало возможностью переосмыслить свое поведение и начать обращать внимание на то, о чем ранее не задумывался. — Не могу не спросить тебя как режиссера, который в своих работах затрагивает тему люмпенов, и как человека, выросшего на Донбассе. Почему именно в этом регионе такая благодатная почва для пророссийских настроений и сильный дух «совка»? — На мой взгляд, главная проблема — отсутствие внятной социально-культурной украинской политики на протяжении последних 23-х лет. Регион относительно нищий, но при этом все находятся в кабале в шахтах и предприятиях. Все, кто более-менее соображают, уезжают в Киев или за границу. Как я уехал 17 лет назад и не жалею особо об этом. Поэтому там в ходу рабовладельческая ментальность, они любят, чтобы ими командовали. Боятся свободы, мол, «как это, я сам буду решать, что мне делать?». Ведь самим о себе думать тяжело. Я даже сейчас в определенные моменты ощущаю отголоски этой ментальности в себе. Плюс, проблемные нравственные моменты: гордыня, нарциссизм, инфантилизм. Отсюда пошло утверждение, что «Донбасс кормит всю страну», которое до последнего момента раскручивалось. Хотя никто не удосуживается, чтобы проверить эту информацию фактически. За счет того, что их так угнетали, для них это было спасение, своего рода подвиг и оправдание, что они плохо живут, но зато «кормят всю страну». Из этого потом раздули конфликт с Западной Украиной, которая «моет туалеты в Европе». Сейчас, когда после Майдана ситуация изменилась, сами в себе уверенности и гордости они не могли найти, то схватиться за имперский русский или новоросский миф было приятней, потому что это хоть другая гордыня, но по сути такая же. Ну и исторически так сложилось, что еще сто лет назад на Донбасс свозили каторжников работать в шахтах. Обыденная смерть присутствует в их информационном поле постоянно, потому что шахтеры регулярно раз в квартал или полгода гибнут. А в копанках вообще ужас творится. Поэтому и для молодняка, и для шахтеров средних лет существует своего рода фатум в том, где гибнуть: или в шахте, или на блокпосте. Но у сепаратистов хотя бы могут больше денег заработать и сразу. «Я ВИЖУ ПОЛОЖИТЕЛЬНЫЙ МОМЕНТ В ПОЯВЛЕНИИ БЕЖЕНЦЕВ» — А ты уверен, что им платили? — Конечно. Там были и идейные, скажем так, облапошенные пропагандой. Но все, кто мог, нашуршивали себе заработную плату, причем посуточную. Я четко понимал, что они будут стоять до того момента, пока их полностью не прижмут. Потому что умирать за «ДНР» и «ЛНР» никто не будет, под конец это было очевидно. — Какой должна быть новая стратегия политики Украины на Донбассе? — Хороший момент заключается в том, что вся мразь всплыла. Регион жил по зоновским понятиям и абсолютно театрально. Потому что на словах и декларациях одно, а на деле все живут совершенно по другим раскладам. Так вот, эта мразь сама себя перегасит. Они сейчас между собой сводят счеты. Те, кто за Россию, и очень любит Россию — пожалуйста езжайте, граница открыта. А у тех, кто настроен проукраински, или продонбасски, сейчас появилась возможность выработать новую политику и общеукраинскую, и для Донбасса в частности. Для Западной Украины также нужна другая политика, потому что слишком большой разрыв между разными регионами получается. Еще один момент для меня важен. Откуда поднялся крик про «голос Донбасса»? Потому что диалог происходит в разных плоскостях. Из Киева шла информация, больше нацеленная на интеллект: нерентабельность и необходимость реформ. А люди на Донбассе очень восприимчивы не к голосу разума, а к эмоциям. Им нужно было услышать: «Да, вы хорошие! Да, вы с нами! И все хорошо у нас будет!». Ведь там же люди тоже были против Януковича. Я дискутировал с «ополченцами», с теми, которые сидели. Они мне говорили: «Мы хотели смены Януковича демократическим образом». Что тут сказать? Я это называю диссоциативным расстройством: здесь вот так, а здесь вот так, и ничего, что оно не сходится в одну целостную картинку. Помню, был момент, когда мне охранник с гордым видом сообщил, что сейчас будет произведен показательный расстрел мародеров. А в это же время сзади его по коридору другой ополченец откуда-то тянул плазму. Вот хорошая иллюстрация. И как бы странно ни звучало, я вижу положительный момент в появлении беженцев. Ведь абсолютное большинство населения Донбасса за всю свою жизнь не выезжало за пределы города или области. Поэтому они и повелись на разговоры про «гейропу» и «бандеровцев». То, что им русские каналы покажут, в то они и верят и именно так себе представляют. Теперь же имеют возможность увидеть, как живут в других регионах. — Мне казалось, что уехали, в первую очередь, те, кто и так немало ездил по Украине и по миру. — Выехали разные. Мне рассказывали не одну историю, как усмиряли всяких «донецких», объясняли им, что здесь так себя не ведут себя. Знаю, что некоторые узники из поддерживавших «ополчение», уехали в Россию. А другие уехали сюда. — Общаешься с другими заключенными, которые сидели вместе с вами? — Я общаюсь с Денисом, Сергеем Лефтером. С некоторыми я бы хотел встретиться, чтобы взять интервью, а с некоторыми, чтобы еще и узнать, как они сейчас живут и вообще. Это связано и с моими художественными планами. Хочу узнать, как они воспринимали эту ситуацию. Потому что у меня своя история происходила, а у них у каждого своя. В конце нашего разговора Павел просит обязательно поставить слова благодарности всем людям, знакомым и незнакомым, кто переживал за него и разными и разными способами содействовал освобождению. — Я очень благодарен всем своим друзьям и знакомым, которые думали обо мне и участвовали в мероприятиях с целью освобождения. У меня не со всеми получается встретиться, но мне очень нравится обниматься, и я обязательно каждому скажу «спасибо», также как и некоторым людям, с которыми я только знакомлюсь сейчас. И я очень сильно благодарен всем, кого не знаю, но кто тоже переживал за меня.

купить подписчиков
Я в клубах
цитаты? мысли? любовь? Пользователь клуба
ЮМОР Х.М. Пользователь клуба
Кто чем может,тот тем и думает... Пользователь клуба
CSS | Design Пользователь клуба
Любители книг Пользователь клуба
АРТик Пользователь клуба
Чердак Пользователь клуба
Магия Пользователь клуба
Слухи и Факты Пользователь клуба
Город Пользователь клуба
Главные новости дня Пользователь клуба
Ночь Вальпурга Пользователь клуба
Глаза напротив Пользователь клуба
Город над Невой!!! Пользователь клуба
Добавь меня ;) Пользователь клуба
ПРОШЛОЕ Администратор клуба
все 154 Мои друзья